Что происходит на университетских кафедрах, готовящих физиков-специалистов? Какими идеями увлечены студенты и преподаватели в лабораториях? Нам удалось поговорить с доктором физико-математических наук, профессором ПГНИУ, Лобовым Николаем Ивановичем.
— Скажите, с чем был связан Ваш выбор профессиональной деятельности ? 

— Дело вот в чем, за крайним исключением молодое поколение во все времена не очень-то представляет, каким будет будущее. Бывают случаи, когда человек приходит случайно в ту или иную область. У меня было иначе: было детское увлечение астрономией, и после некоторых жизненных перипетий, я оказался на физическом факультете. Я поступал в 1966 году, а в те времена физика – это было модно. И на физические и математические факультеты поступало большое количество хорошо подготовленных студентов.
Я готовился к непосредственной работе в области информационных технологий тогда. Мой руководитель – профессор Гершуни, основоположник крупнейшего направления в гидродинамике в России, известен за рубежом. Он удостоил меня приглашением в аспирантуру. Ну на семейном совете мы решили, что лучше это, хотя прекрасно понимали, что не очень богатое будущее будет и так я здесь оказался в том числе преподавателем. Преподаю я где-то 36-37 лет.

— Какие были ключевые моменты в процессе обучения, которые направили Вас в данную специализацию? 

— У меня сразу было направление «теоретическая физика». Тогда у нас на кафедре работали совершенно потрясающие люди. Я просто бледное подобие тех лекторов. Вот, профессор Зайцев. Существует известная теорема: теорема Эмми Нётер, которая говорит: из того, что существует в мире какая-то симметрия, следует закон сохранения. Я помню детский восторг, когда на втором курсе преподаватель нам это смачно рассказывал, вот подобную смачность я почувствовал, когда будучи уже доцентом был на повышении квалификации в московском университете, слушал лекции академика Зельдовича – один из создателей водородной бомбы. Я слушал лекции по физике звезд и знаете, это единственный преподаватель, чьих конспектов у меня нет, я ничего не мог написать, я сидел как собачка Павлова и фонтанировал слюной от удовольствия. И причем, на лекциях по этике или эстетике мы вот также сидели, наслаждаясь.

— Что Вы можете сказать о теоретической физике сегодня?

— Энциклопедистов на сегодняшний момент почти не осталось. Есть узкие специалисты и дальше будет только хуже, ситуация будет усугубляться, потому что накоплена гигантская сумма знаний. В области естественных наук 90 % результатов было получено в 20 веке. У нас на глазах становилась просто формирование фундамента современной физики. Появилась стандартная модель элементарных частиц, появилось нормальное представление о развитии Вселенной, основные законы мироздания были уже осознаны. Это не означает, что физика закончилась, впереди очень много всего. И это было очень интересно – в это время жить и с этим всем знакомиться. Хотя, мы частные специалисты и я не связан с этими областями. Профессионально мы занимаемся гидродинамикой, течение сплошных сред и связанных с ними проблемами. Тут есть, кстати, потрясающий практический выход. 

— Что, на Ваш взгляд наиболее перспективно на сегодняшний момент? 

— Да все перспективно. В физике и астрофизике широко известна фамилия Шварцшильд а– в частности, это связано с черными дырами, с решением уравнения Поля-Эйнштейна. И с точки зрения развития физики он говорил: «создается впечатление, что мы не упустили ни одной возможности совершить ошибку». Как это нужно понимать? Оценка перспектив ориентируется на нынешнее состояние дел и угадать, что будет, дано только гениям.
В России в 20-30е гг в Питере стали заниматься поведением нечистых веществ. Из этих исследований появилось понятие полупроводников. Произошла просто революция. Вот это – (показывает на телефон) – было просто немыслимо, этого представить никто не мог. Есть два метода познания: логическое, рациональное и чувственное, эмоциональное. Если ты чего-то не чувствовал, представить ты себе этого не сможешь. Поэтому, фантазируя о будущих изобретений, мы отталкиваемся от сегодняшнего. И поэтому, предсказать, что будет, просто невозможно.
Наша группа принимала участие, причем, конечно же, в международной кооперации – мы не на заднем плане. Мы участвовали в исследованиях по выращиванию кристаллов. Это была известная проблема. Дело в том, что полупроводниковые кристаллы были нужны для производства печатных схем и процессоров. Это – подложка, на которой создается маленький процессор. Но создать большие кристаллы, чистые в земных условиях трудно, потому что когда кристалл расплавленный, в нем примеси все равно размазываются, а нужно убрать эти примеси, чтобы получился однородным кристалл. Появилась идея: выращивать их в невесомости. Регулярно проводились эксперименты по выращиванию кристаллов. И мы участвовали в планировании этих экспериментов совместно с физиками Европейского сообщества. Существует много публикаций по проблеме газогидратов. Оказывается, что молекулы метана могут находиться в природной колбе их молекул воды. Молекулы воды образуют кристаллическую решетку и внутри нее – метан. И по оценкам, мировые запасы газогидратов гигантские. Но состояние его очень неустойчивое, и вопрос в том, как безопасно и наиболее эффективно из этих микроколбочек добыть природный газ.
Другое, одно из направлений исследований в технологии, ради которой создавалось уральское отделение академии наук СССР – это была порошковая металлургия. Сплавы металлов создаются классически : сливают два металла, находящихся в расплавленном состоянии, но некоторые расплавы не перемешиваются. А если взять порошок из одного расплава и из другого, перемешать, а потом спечь – получаются совершенно уникальные вещи. Все это интересно.

— Спасибо за интервью.